Место сверхпрочной «черепной коробки» для командного мозга ЧФ выбрал сам  главнокомандующий Военно-Морским Флотом СССР адмирал Сергей Горшков. Чем-то  приглянулась ему эта 182-метровая крутая сопка в урочище Алсу, что в двенадцати  вёрстах от Севастополя.

      — Чем? — спрашиваю я Худошина.

      — Строительство здесь, по расчётам экономистов, было дешевле, чем в других  местах. Да и природный монолит скалы крепче, чем искусственный…

      Перед нашей вылазкой я побывал у бывшего начальника гражданской обороны  Севастополя, а затем вице-мэра полковника Валерия Иванова, величайшего знатока всех  подземных сооружений города и округи.

      — Строительство ЗКП в Алсу, — рассказал Валерий Борисович, — началось в 1977  м. И Брежнев, и Горшков учитывали американский план ядерного нападения «Дроп  шот», по которому на Севастополь предполагалось обрушить 12 ядерных боеголовок:  одну на Инкерман, одну на Балаклаву, остальные по самому городу - главной базе  Черноморского флота. ЗКП в Алсу должен был выдержать этот ядерный шквал.

      Чтобы выполнить эту немыслимую фортификационную задачу, был сформирован  специальный горнопроходческий батальон. В помощь бойцам подземного стройбата  были приданы подразделения треста «Донецкшахтпроходка» с большим опытом  сооружения бетонированных шахт для баллистических ракет. Донецкие мастера за год  прошли-пробили два 192-метровых ствола, со дна которых пошли вширь горы штольни  главного укрытия.

      То был неведомый стране трудовой подвиг безвестных солдат. Вкалывали за  здорово живёшь, за почётные грамоты и переходящие вымпелы «Лучшей бригаде».  Лучшим на секретной стройке был признан взвод мичмана Т. Павлюка, который в  трудный момент сам брал в руки лопату и шуровал наравне со своими бойцами. Это  великое подземное наступление на земные недра длилось почти столько же, сколько вся
 минувшая война — без малого пять лет. За это время в горном массиве удалось  проложить сотни метров бетонированных коридоров-потерн, а главное — выдолбить  два 130-метровых блока высотой 16 метров, в которых возвели два четырёхэтажных  дома, даром что без окон и балконов.

      Полковник Худошин до сих пор удивляется, как они умудрились сделать это без  подъёмных кранов и прочей громоздкой техники.

      — Наши монтажники, — говорит он, — напоминали мне тех изощрённых  умельцев, которые собирают в бутылках парусники.

      Мы стоим на площадке перед порталом северного входа в ЗКП. С неё открывается  восхитительный вид на крымское взгорье, на плодоносные долины под огнецветным  закатным небом. Неужели всё это могло быть сожжено ядерным смерчем? И так вот  вышли бы сюда из подземелья после многосуточной отсидки уцелевшие, быть может,  одни на весь Крым штабные офицеры и обозрели бы с этой высоты безжизненный
 лунный ландшафт, в который спеклась благодатная земля... Недолго бы они протянули  здесь, в зоне чрезвычайного радиоактивного заражения... Мурашки по коже. Но сырой  запах всё ещё свежего бетона и эти натурные подмостки атомного апокалипсиса, к коему  так основательно готовились, красноречиво говорили о реальности такого исхода.

      — В плане подземный штабной центр походил на огромную букву «А», — поясняет  третий участник нашей экспедиции инженер-гидротехник Валентин Карачинцев. — Он  сообщался с миром двумя расходящимися потернами, которые перекрывались на входах  массивными противоатомными дверями со шлюзовыми камерами. Наверх уходили две  шахты диаметром в 4,5 метра, служившие для забора воздуха и вывода кабельных трасс к  антенным устройствам. При необходимости можно было выбраться по ним на
 поверхность — железные винтовые лестницы обегали их изнутри. Хитроумные запоры,  задвижки, фильтры надёжно защищали обитателей бункера от отравляющих газов и  радиоактивной пыли. Сюда же, на вершину ЗКП, должны были быть выведены  волноводы антенн для космической связи с кораблями и подводными лодками.

      Все стихии сходились к макушке Мишень-горы: космос, небо, море, океанские  глубины и земные недра… Однако дело до антенн не дошло. В 1992 году  финансирование стройки было прекращено. Объект в 90%-ной готовности бросили,  строители ушли, охрану сняли. Россия вышла из «холодной войны», а Украина от
 противоатомного укрытия для штаба своих ВМС отказалась. Не то что достраивать —  содержать такое сооружение оказалось не по карману. Впрочем, смотря кому…

      Наземный городок строителей со своей теплоцентралью приглянулся однажды  известному в Крыму криминальному авторитету Поданеву, и он купил его. В этом  глухоманном, но обустроенном местечке можно было разместить всё что угодно: от  учебного центра боевиков до «пансиона» с красным фонарём. Брошенные штольни  идеально годились и для любого подпольного производства, запрещённого промысла…

      Пуля оборвала жизнь уголовного предпринимателя. Но свято место пусто не  бывает. На территории городка курятся дымки костров и мангалов, сушится чье-то бельё,  разгуливают сомнительные личности: то ли бомжи, то ли цыгане, то ли те, кого давно  разыскивает милиция.

      Мы двинулись дальше, к вершине Мишень-горы. Трудно было поверить, что она  полая, как шоколадное яйцо киндер-сюрприза. Лента добротного шоссе крутыми  извивами уходила в густые заросли дубняка с прорубленными просеками. Их  прокладывали для маскировки объекта под лесную делянку. Порталам входных потерн  придали вид фасадов двухэтажных домов. Окна второго этажа нарисовали чёрной  краской. На фотографиях, снятых со спутников-шпионов, служебные постройки в  запретной зоне ничем не отличались от расположенного поблизости пионерлагеря. Для  особо любопытных распустили слух, что под Мишень-горой строится флотский учебный  центр. Теперь все эти ухищрения ни к чему.

      Корни сосен вспучивали полотно дороги, проступая сквозь него, как больные  вены. Заброшенную неезженую бетонку уже занесло кое-где песочком, плети ползучих  колючек подбирались к осевой линии. Мы вспугнули несколько змей, пригревшихся на  тёплом асфальтобетоне.

      Ещё несколько витков-подъемов — и мы на вершине подземной вавилонской  башни. Среди цветущих хвощей и «царских свечей» проступала главная крыша Крыма —  сильно усечённая бетонная пирамида, зияющая незакрытыми колодцами. Здесь  обрывалась дорога в никуда. Кое-где высились террикончики выброшенного грунта.  Скрученные в растрёпанные узлища стволы древовидного можжевельника придавали
 этому месту вид таинственный и мистический. Не хватало только выбеленных солнцем  костей. Белёсая, ещё не набравшая света полная луна висела над Мишень-горой. Два  чёрных коршуна символично парили над нашими головами, высматривая добычу в  брошенном стане.
 

      Сегодня ЗКП принадлежит городским властям Севастополя, которые пять лет  ломают головы, на что приспособить шедевр отечественной фортификации. 

      — Ну а нам-то что? — скажут иные.— Это проблемы чужого государства. Пусть в  Киеве решают, что делать с таким наследством.

      Но для меня Украина вовсе не чужое, а столь же несомненно братское государство,  сколь и Севастополь — город русских моряков. И мне, как и нам всем, совсем  небезразлично, кто будет хозяйничать в бетонных штольнях — наркодельцы или  виноделы. Раз уж строили всем миром этот подземный ковчег — сыновья двадцати  народов бывшего СССР долбили скальный грунт на Алсу, — то всем вместе и подумать
 бы, как спасти хотя бы часть наших денег, сверхплотно утрамбованных в бетонный  массив. Пока что прорабатывается только один вариант: передать штольни с их  постоянно низкой температурой для хранилищ винсовхоза «Золотая балка», чьи  плантации вплотную подходят к заповедному урочищу. Да уж больно дорогое будет то  винцо, вызревшее в погребах «холодной войны».